Кокарева В. В. Одиночество — путь к самопознанию (о поэзии Юлии Куликовой)

Из писем

Письмо первое. Ноябрь, 2013

 

Уважаемая Юлия Олеговна, спасибо за стихи. Вы пожелали мне «приятного времяпровождения», читая их. Но это далеко не так. Поэзия по Шопенгауэру, и я с этим согласна, относится к «удовольствиям чувствительным». Стихи читаешь не для того, чтобы ПРОВЕСТИ время, а чтобы ИСПОЛЬЗОВАТЬ его, обогатив свои чувства, которые, в свою очередь, обогащают наше познание, развивают наши способности. Приведу тому два доказательства. Первое: Ваш интерес к поэзии Цветаевой, чтение её стихов — разве не обогатило Ваши чувства и познания, не развило Ваши способности? Ответ — Ваши стихи. Второе доказательство — данное письмо, из которого видно, как эти стихи привели в действие мои чувства и мысли.

Я почитательница классической поэзии. Исключение — Маяковский. Поэзии, где наслаждаешься музыкой слова и не замечаешь мысль (Мандельштам называл свои стихи «мыслями»). Потом задумываешься. Но сначала — музыка. Как три «чудных мгновенья» в русской поэзии: «Я помню чудное мгновенье», «Сияла ночь, луной был полон сад», «О подвигах, о доблестях, о славе» (Пушкин, Фет, Блок). Только у Пушкина это нераздельно, ибо у него в каждой стихотворной строке союз ума, красоты и ритма. Прочитаешь любое его стихотворение и воскликнешь: «Как же умное красиво, а красивое умно!».

Но когда в поэзию врываются Уитмен, Маяковский, Цветаева, поэзия обогащается, ведь это поэты с таким голосом, который должен услышать не человек, а человечество.

Всегда будут поэты, ломающие традиционные формы; поэты, что пишут сложно, хотя могут писать и просто; поэты, чьи стихи не учишь наизусть, но ощущения от них носишь в себе; поэты с «тире», «дефисами», «анжебеманами», со своим особым синтаксисом языка. Но никогда не будет Маяковского и Цветаевой. У каждого времени свои поэты, но эти — вне всяких времён.

Когда читаешь стихи Марины Ивановны, то будто входишь в них и чувствуешь себя другим человеком. У неё есть известные всем строки: «Полюбил богатый — бедную, // Полюбил учёный — глупую, // Полюбил румяный — бледную, // Полюбил хороший — вредную». Да это же первый закон философии — единство противоположностей. В борьбу они вступят потом.
Когда я читаю стихи и нахожу в них цветаевское или ахматовское, я называю это ВТОРИЧНОСТЬЮ. Это нужно, ибо вторичность не позволяет забыть первичных. <…>
Oткрыла этот томик на первой случайной странице. Это было стихотворение «Я вчера родила дочь». Цветаевский синтаксис. Открываю следующую, читаю: «Я присяду лапушкой…». Опять чувствуется цветаевское. И заглавие действительно оригинальное: «А это Я!» — смелое, афористичное, с заявкой — навсегда. <…> Так и должно было случиться, ибо никто не может выйти из своей индивидуальности, а Юлия Куликова — индивидуальность. В связи с заглавием у меня возникла реминисценция с оперой Ш. Ф. Гуно «Фауст», где Мефистофель восклицает: «А вот и я!». Это прекрасно, ибо Мефистофель, Люцифер у Байрона, пришёл в мир, чтобы наполнить человека жаждой открытий, познаний.
Поэзия — не теорема. Она недоказуема: одним нравится одно, другим — другое. <…> Юлия Куликова избегает глагольных рифм. Заметила дважды повторяющуюся есенинскую рифму: «в комнате — помните», а также дважды повторяющиеся рифмы: «тянула — скулы», «захлебнулась — скулы». Если говорить о содержании, они на своём месте, очень точно передают внутреннее напряжение каждой строки. А если о форме, то здесь <…> нарушается единство этих двух понятий.
Хочется сказать о нескольких поэтических строках, что привлекли моё внимание.
1. «Двадцать четвёртый час, // Ты — не со мной».
2. «На перроне пустом остаться: /// Слёзы — в губы. В руках — цветы».
3. «…дождусь. И — с нового листа»
Говорят, что чувства красноречивее, интереснее слов. Убеждаешься, читая эти строки. Скрытые чувства, ушедшие в глубину души. Многоточие в начале строки — как всё уже сказанное; цветаевские тире — как недоговоренное, но если сказать — будет лишним.
4. «Дай мне, Бог, // Семь пядей в лоб // И кольцо на безымянный». — Какие игривые и лёгкие в своей простоте строки! Ум и счастье, что ещё женщине просить у судьбы. Для счастья важно и то, что человек имеет в самом себе, и то, что получает извне.
5. «А Бог, от нас устав элементарно, // От рая просто выбросил ключи».— Вот так, афористично, Бог, который создал всё, снял с себя ответственность за человека, замкнул небеса, пока человек не вернёт себе память о себе.
6. «Любимой быть — такое счастье! — Непререкаемая власть!» — Так счастье или власть? Счастливая власть или властное счастье?
7. «Обокрали мой дом
И разрушили милую вотчину…» — сразу вспомнилась поэма Твардовского «дом у дороги». Русский дом, который разорили и угнали на чужбину, обокрали, разрушили, разорили,— ещё долго эти глаголы будут «жечь сердца людей», будут живым напоминанием о трагедии, которую человечество не осмыслило до конца, как и не осознало гегелевское понятие «состояние мира», разве только «маленький принц» это понял, задавая «немые вопросы».
Ну что же, Юлия Олеговна, от души желаю успехов в вашем творческом взрослении, ибо эти стихи, что присланы мне, написаны в дотридцатилетие. У Жуковского есть слова: «Спите! Бог за вас не спит». А мне хочется сказать: «Пишите! Бог за вас не напишет, но пусть он водит вашей рукой».
Рада нашему эпистолярному знакомству. Сейчас преимущественно электронное общение. Интернет — это особая коммуникация, особый язык, особая реальность. Это богатство информации, но банкротство мысли. Мне ближе, понятнее и роднее то, что сказал Воланд мастеру, прощаясь с ним: «Неужели вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером?» Я не за свечи и не за гусиные перья, здесь значительно сложнее. Почему ваш Бог «от рая выбросил ключи?» Да потому, что сейчас столько людей, будто живущих на земле, которую создал не Бог. Интеллигенция далека от интеллигентности, народ — от народности, как понимал ее Белинский, и с ним я согласна. И снова господствует союз И (раньше партия и народ); теперь бедные и богатые; власть и народ; элита и просто народ и т. д. Воланд — умный, он предвидел это и спас двух любящих друг друга людей.

 

 

Письмо второе от 16.01.2014

 

…Я читала на Вашем сайте стихи вслух в присутствии внука моей сестры, ему 15 лет, и он задал вопрос: «А кто она?» И это не праздный интерес. Мальчик хотел знать, кто этот поэт? Если такой вопрос не возникает, то восприятие стихов неполное. Поэт и поэзия — одно. Стихи поэта имеют такую же цену (ценность), как и поэт.

«Одиночество — путь к самопознанию»* — очень точно и верно. Самопознание  это то, что удивило Сократа, увидевшего надпись на храме: «Человек, познай самого себя». Мотив одиночества проходит через «Афоризмы житейской мудрости» Шопенгауэра. Одиночество — это и путь духовного совершенства. Это то состояние (это я вынесла из «Афоризмов…»), когда человек перестаёт быть человеком действия, здесь действием является его мысль. Одиночество — это и способ жизни гениев мысли. Но, с другой стороны, чтобы одиночествовать, размышлять, познавать себя, нужен хоть какой-то материальный достаток, дабы не тратить силы на добывание хлеба насущного. Ещё неизвестно, смог бы Толстой стать Толстым, если бы у него не было состояния. Разумеется, речь не идёт об абсолютном одиночестве.

Не помню, кто сказал, что «первичное чтение — это вторичное чтение». На вторичное прочтение меня натолкнул мой альбом живописи, где я рассматривала иллюстрации картин Босха и «Капричос» Гойи. У художников эстетика разложения и порока, и я провела параллель со стихотворением «Содом»:

 

И снова lupus est.

Разбаловались бесы:

Мелькают в полутьме

Копыта и хвосты.

 

Кто знает, чьи «понты»

Сегодня перевесят?

Судьба вершит обмен…

— Чужим — туда не лезть.

 

От жареной гнильцы

Ополоумел воздух.

В немыслимом чаду

Повесился топор.

 

Плодится новый спор,

Но, кажется мне,— поздно:

Вмешаюсь — пропаду,

Со мной уедет цирк,

 

где тоже разгул страстей, нечистой силы («Разбаловались бесы»), отравлено эфирное пространство, отчего «ополоумел воздух»; нарушен порядок вещей («повесился топор»). Но почему «Со мной уедет цирк»? Почему такое серьёзное закончилось «цирком»? Возможно, это гейневский приём заканчивать серьёзное в иронической, сниженной, неожиданной интонации. Или. У Гёте спросили и попросили объяснить некоторые несоответствия во 2-й части Фауста, где герой посещает античный мир. Он ответил, что это поэзия, и поэт волен писать, что хочет.

Юлия Олеговна, это не анализ, это разговор с автором, то есть с Вами, с Пушкиным же не поговоришь.

Перечитала стихотворение «Берлиозам»:

 

Закармливая нормою, порой

Учителя о главном забывают:

Что голове есть — колесо трамвая

И Аннушка уже пошла домой.

 

Сиропом жёлтым разбавляйте мёд,

Язвите чаще — просто ради спорта.

Приидет день, и новые когорты

Марк Крысобой к Голгофе поведёт.

 

Пока ещё герой не изошёл

на нет совсем, и бьётся сердце ровно.

В муку перетирает круг жерновный

И вместо лат он облачился в шёлк.

 

Он точно знает, что едина Суть,

Но снова делит, будто забывая,

Что голове есть — колесо трамвая,

И Аннушка свой не изменит путь.

 

Для меня это видео-стихотворение. Каждое слово зримое, видимое, в каждом булгаковский образ, несущий в себе реальную мысль, реальную идею, где правдоподобие отзывается сегоняшней реальной правдой. Но, Юлия Олеговна, нужны ли нам сейчас Аннушки, проливающие масло (тем более оно дорогое)? Есть ли необходимость в Берлиозах, когда нет ни МАССОЛИТов, ни Союза писателей, ни великой литературы, ни великих писателей, а есть книжный рынок низкохудожественной продукции, который, к сожалению, пользуется спросом. А есть ли сейчас у нас Тот, кто за идею (какую?) пошёл бы на Голгофу? Тогда само собой отпадает потребность в Марках Крысобоях. Но, тем не менее, Вы правы. Есть у нас наши, современные берлиозы. Марки крысобои, они поменяли свои одежды, но это не «белые одежды», а если и «белые», то с «кровавым подбоем».

Обратила ещё раз внимание на раздел «Вместо имени — ЯR». Я поняла, что это эготическое общение, во-первых, с собой («День рождения»), во-вторых, противопоставление своего эго толпе («Игры для взрослых»):

 

— Пригласите скорее к столу.

Я в костюме шута. Не забудьте!

(Но, раздетая сворой, как будто

перед вами Данаей стою.)

 

— Пригласите, налейте вина

в мой бокал (непременно из меди!)

(Напивалась до мути намедни,

и в глазах до сих пор пелена.

 

Не судьба вам меня опознать:

всё исчезло под маской паяца.)

— Может, я соизволю остаться.

Не жалейте паяцу вина!

 

(Маскарад, маскарад ... невпопад!

Пусть сердечная мышца ярится.)

— Не чета полноправной царице

обезбашенная шантрапа,

 

где лирическая героиня, на первый взгляд, вне игры. Она «в костюме шута» и просит об этом не забывать, ибо, подобно классическим шутам в мировой литературе, будет говорить правду. «Перед вами Данаей стою»,— продолжает она. Но это не та Даная, что <…> с картины Рембрандта, полная эмоциональной энергии, излучающая свет изнутри, ибо она прекрасна. Это лирическая Даная, олицетворяющая духовную энергию, внутреннюю силу сопротивления тому, что называется «сворой»: «Не чета полноправной царице // Обезбашенная шантрапа». Мотив «маскарада», что есть и в творчестве Гойи. Это не значит, что не узнают под маской, это значит, что «никто себя не узнает», писал Гойя под своим «Маскарадом».

Продолжение эготического мотива есть стихотворение «Потерян счёт»*:

 

Твоё Святейшество, Ханжа!

Я мать твою не вспомню всуе.

Но пасть за ложное рискуешь

От остроты карандаша.

 

Твоё Нижайшество, Пошляк!

Развратом помыслов влекомый,

Ты в блуде всё искал истому

И опускался «до нуля».

 

Твоё бесправие, Толпа!

Лелеешь эго криком: «Смерти!»,

Забыв: на жалость свора смердов

К Христу распятому скупа.

 

Мне очень понравилось, что оно не из тех, которым наслаждаешься, его хочется разобрать, заглянуть вовнутрь слова, встать вровень с автором, но здесь, как говорил Гоголь, «поэзия мысли», здесь мысль только мысль. Хочется, но не можется. Я всегда начинаю с заглавия: счёт потерян <…> порокам человеческим и той опасности, что таится в толпе. Так? «Ханжа, Пошляк, Толпа» — такая семантическая градация от частного <…> к общему. Здесь <…> контраст внешнего — смысла и внутреннего — содержания («Святейшество, Ханжа»). Сарказм в точном определении понятия («Нижайшество, Пошляк»). Предостережение против «Бесправия Толпы», состоящее в том, что она, представляя собой одно многоголосие, послушное, стадное эго, лишает права каждого Я самому принимать решения, а не растворяться в едином общем крике, выгодном кому-то другому.

Я полагала, что Пушкин, наш Бог в поэзии, создав своего «Пророка», сказал о поэте всё. Оказывается, нет. Поэт выражает своё время, вбирает в себя всё, что находит в нём. А современные поэты живут в наши дни, в перенапряжённом и перенасыщенном мире, который не мог даже предвидеть Пушкин с его пророческим даром. «Россия вспрянет ото сна», предрёк он. Но он и не подозревал, что она, вместе с Украиной, так «вспрянут», что будут страдать «бессонницей». И эта «бессонница» есть уделом и наших поэтов.

Мне очень понравились (на сайте) следующие строки: «Город мой, ты немного простужен?..» Здесь, как говорил Гоголь, «поэзия поэзии», где и «своя прелесть», и такие простые, но близкие душе образы-олицетворения, и ностальгия, ибо у каждого был такой свой Город. Это стихотворение из тех, что оставляет длительное впечатление. Каждое слово на своё месте, и так приросло к тексту, что его (слово) не оторвать.

Недавно я перечитала новеллу Гейне «Флорентийские ночи», где он пишет, что «музыка итальянцев их национальное дело». А я подумала, что нашим национальным делом могла бы быть поэзия, жаль только, что нация, особенно в настоящее время, этого не осознаёт.

 

Валентина Викторовна Кокарева**, 

учитель русского языка и литературы,

Станично-Луганский р-н, г. Луганск

_____________

 *«Одиночество — путь к самопознанию» — название персональной авторской страницы Ю. Куликовой в соц. сети «ВКонтакте».

** Опубликовано с разрешения автора.