А дальше - смерть...

	Автор: irinagorban0504 0
Чем чаще Вы делитесь стихами в соцсетях и блогах, тем больше Вас читают!

(обычные диалоги)

«Война закончится сразу, как только наступит мир»
А. Морозов. Дебальцево

- Как дела, Танечка? – первым делом при встрече поинтересовалась Ирина, зная, что после этого вопроса полчаса будет молча стоять и слушать. Недостаток или достоинство этой когда-то уверенной в себе женщины – рассказывать быстро, громко, взахлёб. Зато, сколько нового можно услышать.
- Надоело спать в подвале. Сегодня всю ночь просидела одетая в кресле. Все глаза проглядела, дверь до дыр продырявила - так хотелось сбежать в подвал.
- Так зачем рисковала?
- Надоело! Суки! Как они меня достали! Как надоело бояться! Чтоб они повыздыхали, - в сердцах крикнула Таня.
- А что было после бомбёжки?
- Сегодня обошлось. Неделю тому три дома по моей улице грохнули.
- Люди живы?
- Слава Богу! В подвале отсиживались. А когда выбрались – чуть с ума не сошли. Это жуть жуткая, - Таня снова перешла на крик. – Дался им наш город! Зачем им Ханжонково?
- Не знаю, Тань. Ничего не знаю. Бомбят, убивают, уничтожают, стирают с лица земли всё живое.

- У нас один дом чудом остался цел. Он находится прямо возле руин соседних дворов. Там мать с сыном живут. Сара, мать, от взрывов оглохла на одно ухо. Никак привыкнуть не может, что ей всё надо кричать на здоровое ухо. В детстве её сын Руслан таким лоботрясом рос, думали, совсем покатится по наклонной. То яблоки таскал из чужого сада, то цветы мог вытоптать на клумбе соседской, то чужую козу привяжет к собачьей будке. Стал постарше – Не унимался. Да и соседи помогали ему оставаться в ребяческом возрасте, пока не женился. Откуда хватка взялась: за что ни возьмётся – всё ладится. И сын родился, и холодильник купили, и телевизор плазменный. Что у молодёжи в голове – только они знают. Поссорились, разбежались, разъехались.

- Как разъехались, Тань?
- А чёрт их знает. Не знаю, кто кому насолил. Убежала от Руслана жена. Пошел бы на убыль парняга, если бы не война. Вижу как-то, стоит у своей калитки в военной форме, с автоматом. Хотела пошутить, но тут же заткнулась – воин стоит. И не просто воин, а солдат с самым настоящим именным автоматом.- Вручили что ли?

- Не знаю, только нацарапано на нём "султан". Руслан, значит.

- Тогда именной, - улыбнулась Ирина.
- А форма чья?
- Наша! Что за вопрос? Руслан периодически возвращался к матери домой. Жалеть стал её после того, как она оглохла. А мы, соседи, обступали его со своими вопросами. Не грубил. Чаще – улыбался. Смешно ему было смотреть, как старые курицы кудахчут вокруг молодого пацана.
- Танечка, а что-нибудь обнадёживающее обещал?
- А как же! Он всегда говорил, что мы победим. Вот только потерпеть надо. Представляете, что он недавно вытворил?
- Нет, конечно, - улыбнулась Ирина.
- Он приехал домой на старенькой копейке, к которой был привязан миномёт.
- Так уж и миномёт?
- Ну, не знаю я, что это было, но какая-то дура тянулась вслед за машиной. Он на пару часов заскочил к матери повидаться и снова на фронт – в Иловайск. Ему кто-то из соседей сказал, что мать на дежурстве в роддоме.
- Она акушерка?
- Санитарка, - засмеялась Татьяна. – Но как звучит!
- Он что, с пулемётом поехал к матери?
- Не то слово! Представляете, подъехала такая дура к роддому, а оттуда выскочила нянечка и замахала руками на него:
- Молодой человек, здесь роддом. Я вас умоляю, не ставьте здесь «грады».
- Какие «грады», тёть Шур? Это же я, Руслан.
- Тю ты, - махнула рукой нянечка. – Я тебя не узнала. Загорел-то как! А повзрослел… - она машинально подняла подол старенького халата к глазам.
- Тёть Шур, а где мамка?
- Так она побежала домой, к тебе.
- Чёрт! – выругался Руслан. Время вышло. Не успею мать увидеть.

Он сел в машину и поехал в сторону Иловайска. Навстречу ему, по дороге, бежала мать. Руслан высунул голову в боковое окно и крикнул:
- Мать, ну ты совсем глухая. Я же говорил по телефону, что приеду домой, а ты в больницу побежала. Ладно, мне некогда. Жди. Скоро вернусь.

И уехал.
- Ну парень даёт! – восхитилась Ирина. - Сюжет – хоть фильм снимай.

**

День выдался ветреным, пасмурным, холодным. Небо заволокло тучами, которые были необычного оттенка: красные. Неужели они и правда красные? Или это галлюцинации?
- Гляньте, Ирина Ивановна, тучи красного цвета, - подошла к Ирине Рая.
- Значит, не показалось, - Ирина мельком взглянула на Раису и отошла в сторону.

Жизнь решила поиздеваться над Ириной по полной программе: все мысли были о войне, бомбёжке, обстрелах, взрывах, страхе и ужасе. Как она жила раньше? Чем увлекалась? Что любила? Чего не любила? Всё кануло. Всё – в прошлом. Сегодня – война.

**

- Доброе утро, Тамара, - сказала Ирина и тут же осеклась. Никогда она не здоровалась с людьми подобным образом. Всегда говорила: «Здравствуйте». Это значит – будьте здоровы, здравствуйте много лет и не болейте. И вдруг это слово «доброе».
- Здравствуйте, Ирина Ивановна, - ответила Тамара. Заметили, я только пришла на работу.
- Конечно, заметила. Что-то произошло?
- По дороге на работу нас остановили на блокпосту. Мы сначала не поняли, что происходит, а потом в автобусе попадали на пол. Ребята заряжали какую-то установку и стреляли. Это – на грани помешательства.
- Значит, вы теперь участница боевых действий.
Я – свидетельница этих действий, пропади они пропадом, - ответила Тамара и обе женщины, как по команде, повернулись в сторону взрывов.
- Бомбят. Сколько ещё?

- Представляете, моя знакомая вывезла дочь из Макеевки в Мариуполь рожать.
- Она что, в Ханжонково не могла поехать? Там в подвале оборудовали родзал. Девочки рожают, я знаю.
- Такая славная девочка родилась! Правда, вес маленький, но кто сейчас может выносить нормального ребёночка?
- А как же домой?
- А домой теперь очень сложно вернуться. Денег нет, здоровье у роженицы слабенькое, ребёночек – крошечка, а дорога домой подвергается постоянным бомбёжкам. Да и маршрутки не ходят. Все дороги перекрыты.
- Ребёнок войны…- сказала Ирина. Знаете, моя внучка Лизавета сегодня сказала: 
- Бабушка, война лишила меня самого главного праздника в моей жизни.
- Какого? – спросила я.
Первого сентября я должна была пойти в первый класс. Я хочу в школу.
- Ты пойдешь первого октября. 
- Такого праздника не бывает.
- Страх Господний. До чего дожили. Одни убегают от войны рожать и попадают в войну, другие выбегают из дому в страхе, что разбомбят жильё и погибают у подъезда. Третьи не могут отправить детей в школы только потому, что школ больше не существует.

**

- Таня, а где ваши дети? – снова подошла Ирина к Татьяне.
- У своих знакомых на Бажанова.
- Так ведь там бомбят.
- У них, вернее, у того человека, в чьём доме они живут, хороший подвал. Настоящий бункер с отдельными коммуникациями. Живи – не хочу. Они даже бомбёжки не слышат. Научились недавно определять время бомбёжки по дворовой собаке. Ровно за пять – семь минут пёс прячется под скамейку и скулит. Это главный сигнал, по которому все, вместе с собакой, быстро спускаются в цокольное помещение дома.
- А на улице у вас всё нормально? Больше не бомбят?
- Пока нет. Только слышимость взрывов – словно живьём в ад попали.
- Вчера весь день бомбили. Такой гул стоял, словно Макеевку волной накрыло.
- Это Иловайск рвали на куски, сволочи. Никак не вытравят врага. Вцепились в нашу землю, ни дна им, ни покрышки!
- Я так устала, - вдруг сказала Ирина.
- Не поняла, Ирина Ивановна. Вы же сильная.
- Да какая я сильная? Обыкновенная баба, которая панически боится любого звука. Мне иногда кажется, что я могу услышать, как муха нагло шлёпает своими лапками по стеклу. Я вся – внимание и слух.
- Надо послушать, может, и я услышу топот мушиный.
- Мушиный? – Ирина улыбнулась. – Ладно, всё будет хорошо. Иначе и быть не может.

**

«Хорошо» не было. Ни вечером, ни ночью, ни утром. Стены сотрясались от взрывной волны, красное зарево во всё небо своим слюнявым оскалом пугало просыпающийся народ.

Жизнь продолжалась. Ирина выглянула в окно. Из её окна, правее, находился Иловайск, который был охвачен огнём. Зарево во всё небо говорило о том, что люди ни на секунду не уснули, что больше кого-то нет в живых, что нет ещё одной школы и хлебопекарни, что больше негде жить многим людям.

Так началось утро. Очередное тяжёлое утро, которое принесло новые потери. Вокзал разбомбили, дома напротив - пострадали от взрывной волны, парикмахерская разрушена, люди погибли.

**

- Ирина Ивановна, слышали, какое горе у Таниной соседки?
- Нет, конечно. Господи, что произошло?
- Руслан погиб. В Иловайске. Так и не успел поговорить с матерью перед… - Галина заплакала.
- В Иловайске?
- Да. Сволочи! Сволочи! Что натворили! Всё разрушили, всех убили. А им ещё и коридор хотят предоставить. За что? За что им такие почести? За Руслана? За детей? За стариков? Галина плакала навзрыд. Нервы не выдержали новых потерь.
- Как твои дети? – попыталась перевести тему Ирина. – Они выехали домой?
- Да. Душа с телом расстается, как они будут ехать по дороге, которую непрерывно бомбят?

**

Не зря у Галины душа с телом расставалась: по дороге домой, дети заблудились и угодили в логово нацгвардии. Полтора часа тишины в мобильном отняли практически всю жизнь у горем убитой матери. В машине маленькие дети. Как они перенесут стресс безумного ужаса?

Горит Донецк, Иловайск, Ясиноватая, Харцызск, Ханжонково, Макеевка, Гвардейка… горит… горит… горит…

Вот так все попали в ад.

**

Ирина аккуратно взяла в руку гильзу от АК, недавно подаренную ополченцем «на удачу» и сказала:
- Ты не золотая рыбка. Три желания не исполнишь. Исполни одно единственно – дай нам мира.

А в ответ за окном снова громыхнул взрыв. Да, не золотая рыбка. У гильзы – своё предназначение.