Нурлан

	Автор: Sardar 0
Чем чаще Вы делитесь стихами в соцсетях и блогах, тем больше Вас читают!

Велика сила матери.
                         Она от беды отведет, или в пропасть толкнет.

        Нурлан

        Из какой-то потаенной глубины моей памяти, чуть видимый, поднимается дымок воспоминаний. Он рисует зыбкие, призрачные картины. Как легкие облачка они тают в безбрежном небе мыслей, оставляя в сердце звучащую, печальную нотку. Но стоит ухватить этот слабый след, как картины проявляют жизненную яркость и силу. И начинает литься беспрерывный, как дороги этого мира, рассказ.
        С кем это было? Когда? Без напряжения ума и участия мысли льется поток воспоминаний, ведя по лабиринтам времени.
        Вот одна из историй, которую поведал мне смутный Источник.

        Одурманивающий сладкий запах серебристой джиды  накатывал волнами. Он замирал, растворившись в жарком воздухе, и сменялся ароматами цветущих садов. Солнце уже поднялось высоко и накалило пыльную землю. Ленивый ветерок, еще недавно бодрящий утренней прохладой, постепенно затихал, спрятавшись в тень зелени.

        Журчание прохладного потока в арыке и начинающийся полуденный зной навевали дремотное состояние.
        Под тенистым карагачем у воды сидел утомленный человек. Одежда его была изорвана и покрыта пылью. Широко раскрытые глаза странника взирали в какую-то беспредельную даль, обращённую вглубь своей души. Бродяга быстро шептал что-то невнятное, будто бы страстно  убеждая невидимого собеседника.

        За этим странным человеком с любопытством наблюдали мальчишки. Они остановились следуя по дороге к мечети, где обучались у местного имама .
        Нередко в этот городок забредали дервиши , странствующие по караванным дорогам. Озорные мальчишки забавлялись, дразня их. Некоторые набожные странники, позабыв все заветы пророка Мухаммеда, угрожая палками и камнями, с проклятьями начинали преследовать детей.
         - Кто отважится спросить у бродяги, сколько дирхем он накопил на калым?  - блестя озорными глазами, произнес самый рослый мальчишка.
        Одновременно все взоры устремились на скромного мальчика, похожего на стройный тростник.
        - Нурлан, ты среди нас самый умный, - с презрительной усмешкой обратился к нему Фарид, - теперь докажи свою храбрость.
        Не желая прослыть трусом, Нурлан сжал кулаки, и шагнул в сторону путника. Он решил, что не обидит усталого человека, а спросит у него о здоровье и откуда тот пришел.
        - Смотри, может быть, это див  притворился дервишем? - подзадорил озорник Нурлана.
        Он добился своей цели, желая отомстить Нури за его отличное знание Хадис . Учитель постоянно наказывал Фарида за шалости и плохую учебу, ставя всем в пример Нурлана.
        Фарид был груб и жесток. Он всегда предводительствовал среди подростков в играх и озорстве. Но дети любили Нури  за доброту и чуткое отношение к их бедам. Друзья делились с мальчиком своими сокровенными мечтами и тайнами. Они знали, что Нури все поймет, и не будет смеяться над их рассказами. 
        Нури редко улыбался, и по своему развитию был гораздо старше сверстников. Фарид был хитер и часто лгал. Так два полюса - духовное и животное лидерство начинали противоборствовать в среде детей. По мере взросления они проявлялись и становились непримиримыми. Каждый полюс распространял свое влияние на окружение. Один облагораживал людей примером, другой ожесточал и  ранил души. 
        Почувствовав приблизившегося Нурлана, дервиш сильно вздрогнул и затрясся всем своим худым телом.
        - Я молился о благословении, - заговорил он голосом, похожим на хрип умирающего человека. - Аллах сказал мне: "Проси благословления у мальчика". Благослови, господин! - протянув руки, взмолился нищий.
        Растерявшись, Нурлан остановился от испуга и замер. Упав на колени, дервиш начал кланялся ему, окуная седую бороду в пыль.
        - Господин, - причитал он, - проси Аллаха спасти этих несчастных, помоги этому миру!
        Таким страстным был призыв дервиша, что дети словно окаменели, раскрыв рты.
        Наконец дервиш затих, распростершись ниц перед испуганным мальчиком. Пораженные сценой, дети пришли в себя и бросились бежать.
        Вскоре слух об этом случае облетел небольшой город, стоявший на перепутье караванных дорог. А через день из соседних кишлаков  стали приходить люди, чтобы посмотреть на удивительного мальчика. Старая Хафиза, мать Нурлана, была рада за своего сына. Но, в то же время, смутная тревога все чаще посещала ее сердце.
        Даже имам, обучающий детей основам праведной жизни в соответствии со Священным Писанием, был горд. Он считал именно своей заслугой необычайную способность Нури наизусть запоминать длинные четверостишья, Сур  и Хадис. Случай со святым человеком лишь укрепил его веру в собственную значимость.
        После долгих пересудов старейшины решили, что Нури необходимо учиться в медресе. Может быть, когда-нибудь он станет большим человеком, и прославит их городок, не забывая упоминать в молитвах их имена.
        Вскоре из Кабула пришел очередной караван.  Старейшины договорились с караван-баши, которого знали много лет, чтобы отправить мальчика в Самарканд.
        Тяжело восприняла эту новость мать Нурлана. Но, побоявшись ослушаться имама и уважаемых людей общины, начала готовить сына в дорогу.
        Причитая, женщина затопила тандыр , и стала замешивать на айране  муку. Душа и сердце ее протестовали, слезы текли по коричневым морщинистым щекам, и падали в тесто. Соль материнских слез - самая горькая соль на свете.
        Приготовив лепешки, она присела и замерла. Руки женщины бессильно застыли, не в силах завязать на платке прощальный узелок, а глаза, источающие слезы, стали неподвижными и невидящими. Вся безрадостная жизнь проплыла перед ее внутренним взором. Хафиза вспомнила, как от укуса змеи умирал ее муж, работящий и тихий дехканин, так и не увидевший сына. Как долго они ждали ребенка, уже совсем отчаявшись молить Аллаха о ниспослании им радости. Женщины Востока не живут долго, и велика была радость супругов, когда в тридцать семь лет Хафизе была дарована великая надежда.
        Лишь одно воспоминание вызвало чуть заметную улыбку на окаменевшем лице старой женщины. Нурлан - надежда и радость, опора и утешение. Материнское сердце видит далеко, но любовь для себя ослепляет его. Каким-то потаенным чутьем она знала о разлуке и будущей славе Нури, но тем сильней хотела привязать к себе сына.
        - Забрав мужа, Аллах дал мне сына, - рассуждала женщина. - Почему же он хочет, чтобы я осталась одна? Нет, это люди хотят отнять у меня Нурлана!
        Раздался стук в ворота. Этот стук вывел женщину из глубоких дум, и наполнил сердце отчаянным протестом.
        - Салам алейкум , - поздоровался старейшина. Народ собрал зекят  на учебу мальчика. Вот письмо моему сыну в Самарканд. Нурлан будет жить у него и учится в медресе. Заодно поможет по хозяйству. Завтра караван отправляется. Пусть придет утром. С караван-баши Бахтияром мы уже договорились.
        Печально и трагично было прощание с сыном. Как будто с кровью и болью отрывая часть себя, Хафиза долго не могла выпустить сына из своих рук. Губы ее тряслись и силы готовы были оставить старую женщину. Старейшина положил руку на плечо мальчика, и отстранил его от матери. Под звон бубенцов и крики погонщиков караван двинулся, поднимая прощальное облако пыли.
        Мальчик пришелся по душе воинам, сопровождавшим караван, и они взяли его под свою опеку и защиту. Особенно полюбил мальчика начальник стражи, толстый пожилой воин по имени Турсун.
        Придя на очередное место стоянки, караван обустраивался на ночлег. Всем находилась работа. Нурлан собирал хворост, поил животных водой, поднятой из глубоких колодцев, и прислуживал караванщикам. А потом, когда ночь зажигала яркие звезды, мальчика просили почитать Хадисы, которые он знал наизусть. Восторженно и напевно читал Нурлан жизнеописание пророка Мухаммеда, вызывая благоговейные вздохи даже у суровых, маловерующих воинов. Чтение единило людей, и тогда ночь становилась живой и доброй. Она мягко укутывала усталых путников сном, убаюкивала мыслями, что есть Великий Аллах, способный защитить и воздать каждому по заслугам. Люди засыпали в умиротворении, чтобы пробудиться синеватым рассветным утром от легкого морозца, и, после молитвы продолжить нелегкий путь.

        Пожилая женщина долго не могла уснуть, с тревогой и необъяснимой тоской прислушиваясь к чему-то в глубине себя.

        - Уже очень поздно, - подумала она. - Что делает сейчас Нурик? Сыт ли, тепло ли ему?
И вновь разбуженная память вынула из своих сундуков картины светлого прошлого. Сон постепенно овладевал усталой женщиной, и смыкал отяжелевшие веки. Но вот картины стали тревожными. Это уже не память рисовала их, а что-то зловещее и неведомое. Сердце ее забилось учащенно, отдаваясь гулкими ударами в голове. Она неясно увидела какие-то крадущиеся тени, и остро почувствовала предсмертную муку сына.
        - Нурлан-джан, - вскрикнула Хафиза, вскинув вверх руки. Рыдая, она упала на кошму. Отчаянный крик старой женщины вырвал из нее последние силы, и унесся вдаль.

        Мальчик проснулся как от удара камчой. Холодно мерцали яркие звезды, но тревога, что заставила его пробудиться, обострила слух и зрение. Он увидел неясные, крадущиеся тени. Вздрагивая от страха, Нурлан начал отчаянно трясти за плечо лежащего рядом воина. 

        - Турсун-ага, проснитесь, проснитесь, - шепотом звал Нурлан.
        - Тихо, - быстро проснувшись, хрипло прошептал старый воин. Потом, оглядевшись, быстро подошел к охраннику.
        - Еркен, почему костер не горит? Спишь, собака, - замахнулся он на охранника. И в тот же миг в него попала стрела, отскочив от металлической пластины. - Шайтан!  - вскрикнул старый воин, а потом закричал, мгновенно разбудив стражу и весь караван.
        Засвистели стрелы, и тускло замелькала сталь ножей и сабель. Воздух наполнился яростными криками людей и ревом испуганных животных. Нурлан не знал, что ему делать, бежать, или спрятаться.

        Охранники, сопровождавшие караван, были опытными воинами. Им не раз приходилось сталкиваться с разбойниками. Встав плотной стеной, большая часть охранников отбивалась от нападавших саблями. А другие из-за их спин неожиданно и точно били длинными копьями.   

        Встретив дружный отпор, разбойники скоро бежали.
        Запылал костер. Люди, возбужденные схваткой, начали подходить к огню.
        - Нурлан, спаситель наш..., - слышались со всех сторон одобрительные возгласы. - Хвала Аллаху, мальчик нас спас, не то перерезали бы всех, как баранов....

        На востоке золотисто-малиновой полоской загорелся горизонт. Многие так и не смогли уснуть, опасаясь нового нападения. Встав на колени, люди обратились в сторону Мекки, и начали молиться. Наверное, в молитве каждый не раз возблагодарил Аллаха за свое спасение.
        Без суеты оседланы кони, и на верблюдов привычно навьючены  грузы. Под знаком удачи и покровом еще прохладного утра, караван тронулся дальше. Отойдя немного от стоянки, люди увидели следы крови и окоченевший труп.
        - Смотрите, мой кинжал нашелся, - спрыгнув с коня, наклонился над скрюченным телом старый воин, - я уж думал, что он так и убежал с ним.
        Под общий хохот Турсун вытащил из спины трупа нож, и обтер о халат разбойника.
        - Нурлан, дарю его тебе, - протянул воин нож, оскалив в дьявольской улыбке желтые зубы, - все равно я уже с ним расстался.
        От этой сцены мальчика затошнило, он упал на колени в песок и, низко согнувшись, затрясся от частых приступов рвоты. Эта сцена вызвала среди закаленных воинов новый взрыв хохота. Больше всех смеялся толстый Турсун, высоко запрокидывая лопатообразную бороду с проседью.
        Оставляя следы в еще прохладном песке, караван двинулся дальше. Туда, где в зыбком мареве начали прорисовываться горы.
        Раскинувшаяся панорама заставила на время забыть тревоги. Горы стали ближе. Они белели снеговыми шапками, ярко выделяясь на фоне голубого неба. На пути каравана чаще стали попадаться ореховые рощи, и вскоре песок сменился зеленой травой.    
        Нурлан ехал на ритмично покачивающейся спине верблюда, груженного тюками, и жадно впитывал новые впечатления. 
        Я буду много путешествовать, - думал он, - и обязательно совершу хадж  в Мекку.
Мальчик представлял, как пойдет пешком, и как будет ночевать у костров вместе с другими паломниками. 
        - О, Кааба , - шептал он, - я прикоснусь к Священному Камню…
        Эти светлые  мечты питало не тщеславие, а неутолимая жажда знания.

        Силы постепенно оставляли женщину. Она почти перестала есть, и постоянно находилась в полудремотном состоянии.

        - Для кого теперь готовить и печь хлеб? - рассуждала Хафиза. - Нурлан, радость моя, уже далеко. Ради кого теперь жить? Пусть бы он вернулся ко мне хоть какой, но был бы рядом, - с отчаяньем подумала она. - Великий Аллах, хочу, хочу, чтобы он был рядом!
        Старая женщина сидела, опустив руки. Глаза ее стали видеть еще хуже, потому что не было желания смотреть на опустевший мир. Но внутреннее зрение обострилось. Она вновь и вновь вызывала в памяти яркие картины прошлого.
        - Что делает сейчас Нурик? Наверное, идет. Да, тринадцатый день пути пошел, - прошептала женщина, - скоро караван прибудет в Самарканд.
        Как всегда светлые воспоминания сменились тревогой. Она знала, что караван будет проходить через горные перевалы. Ужасное воображение женщины нарисовало падение ребенка в пропасть. Хафиза никак не могла избавиться от этой придуманной тревоги. Мучаясь страхом, она многократно просматривала страшную картину, насыщая ее все новыми и новыми подробностями. Вскоре картина стала живой и яркой. Это мысленное создание разбудило воображение, и настойчиво привлекало к себе внимание. Оно требовало все новой пищи, истощая душевные силы своего создателя.

        Караван расположился в глубоком каменистом ущелье, по дну которого протекала бурная река. Недалеко находилась пещера, спасавшая в непогоду пастухов, перегонявших на пастбище стада баранов. 

        - Нурлан, - позвал Бахтияр, - спустись к реке и принеси для чая чистой воды.
Схватив бурдюк , мальчик радостно побежал к реке, желая доставить удовольствие караван-баши, которого уже успел полюбить за заботу и справедливое отношение к своим спутникам. Кроме заботы со стороны Бахтияра Нурлан ощущал еще какое-то, ранее неведомое тонкое чувство симпатии, связывающее незримыми узами его и этого благородного пожилого человека.
        - Здесь невозможно спустится, - бессознательно подумал Нурлан, подбегая к каменистому берегу. Но какая-то сила, завладевшая его телом, неумолимо повела мальчика к круче. Не сопротивляясь, он стал сторонним наблюдателем.
        - Это уже было, - спокойно и отрешенно подумал Нурлан. - Сейчас я наберу воды, - решил он, и шагнул в обрыв…
        Окровавленное тело мальчика нашли только через час.

       Вот и последний на пути караван-сарай. Традиционные приветствия хозяина. Затем   расспросы о здоровье, ценах на товары и старческое сетование.

        - Слышал, что ваш караван ребенок спас, - подавая пиалу с ароматным чаем, сказал хозяин караван-сарая.
        - Ты уже знаешь? - удивленно поднял седые брови караван-баши.
        - Вести, как птицы, - вытирая выступивший от чаепития пот с коричневой морщинистой шеи, усмехнулся хозяин.
        - Хочу оставить у тебя мальчика до обратного каравана. На содержание даю пять динар, - добавил караван-баши, увидев, как нахмурился хозяин. - Но, смотри, проверю, - строго сказал Бахтияр вновь приветливо заулыбавшемуся собеседнику. - Пригласи лекаря, пусть осмотрит раны и глаза ребенка. После падения он не видит. Как поправится, отправь с попутным караваном домой.

        Прошло много времени. Продав весь свой товар и закупив новый,  Бахтияр направился обратно в Кабул. Вот и городок, в котором живет ребенок, так полюбившийся купцу. Отдав распоряжения, он направился по узким улочкам в поисках дома.

        - Салам алейкум, отец, - обратился к седобородому старцу Бахтияр. - Где живет старая Хафиза со слепым мальчиком?
        - Алейкум ассалам, - степенно ответил тот, - старая Хафиза умерла, сын ее болеет сильно.
        - Отец, покажи мне его дом.
        - Как ушел Нурлан, так Хафиза каждый день ходила на дорогу, - рассказывал старик, ведя Бахтияра по узким кривым улочкам. - Все  вдаль смотрела, звала и плакала. Вот и вернула себе сына. Это материнский сглаз, - покачал седой бородой старик. - Вот, добрый человек, - показал он на низкий дувал  из самана.
        Спеша, купец толкнул ветхие ворота, и шагнул во дворик.  Оглядываясь, он стал звать мальчика. Предчувствуя беду, Бахтияр зашел в открытую дверь бедняцкого дома. 
        В полутемной маленькой комнате он увидел на кошме  скрюченное тельце. Рядом стоял кувшин с водой, и лежала нетронутая лепешка. Видимо, сердобольные соседи иногда навещали больного и приносили что могли.
        От сострадания слезы выступили на глазах пожилого человека. Теплая волна нежности к беспомощному ребенку через мгновение переросла в решение.
        - Ах, Хафиза, Хафиза, что натворила, - сокрушался Бахтияр, бережно поднимая обессилевшего мальчика. - Мудрые люди правду говорят: "Нет ничего страшнее материнской тоски. Она от беды отведет, и в пропасть толкнет". Старики врать не станут. Велика сила матери!

        Купец забрал с собою Нурлана, ухаживал за ним как за сыном. А когда мальчик окреп, невзирая на слепоту, начал учиться. Нурлан поражал своих учителей жаждой знания, умом и удивительной памятью. Он навсегда запоминал раз услышанное, и мог пересказать многие священные книги.
        Но в жизни Нури испытания не закончились. Прозрев духовно, он понял, что одинок среди зрячих слепцов. И еще он понял, как страшен эгоизм матерей этого мира, отравляющих жизнь своих детей ревностью, тоской, пытающихся удержать их возле себя как свою собственность.

        Вот такую историю поведал мне удивительный Источник. Опасна Его глубина, в которой Он хранит несметные сокровища.

        Глоссарий

        Айран - кислое молоко.
        Бурдюк - кожаный мешок для воды.
        Дервиш - странствующий аскет-монах, последователь мистического учения в исламе.
        Дехканин - крестьянин, обрабатывающий землю
        Джан – милый.
        Джида - колючее дерево с серебристыми листьями, с плодами, похожими на финики.
        Див - злой дух, косматый и безобразный.
        Динар - старинная золотая монета в странах арабского Востока.
        Дирхем - не слишком крупная серебряная монета.
        Дувал – глиняный  забор.
        Зекят - пожертвование членов общины беднякам.
        Имам - глава мусульманской общины
        Кааба - арабский храм кубической формы в Мекке, построенный до ислама, ставший главной святыней мусульман
        Калым - выкуп за невесту.
        Камча - плеть, утяжеленная грузом.
        Караван-баши – старшина каравана.
        Караван-сарай - постоялый двор для путешественников и караванов.
        Кишлак - маленькое поселение.
        Кошма - войлочный ковер из шерсти.
        Медресе - мусульманская религиозная школа. 
        Салам алейкум - приветствие "мир вам "
        Саман - глиняный кирпич-сырец с соломой.
        Суры – 114 глав, которые составляют канонический Коран.
        Тандыр - печь, в которой пекут лепешки на раскаленных камнях.
        Хадж - паломничество в Мекку к мусульманской святыне Каабе или в Медину ко гробу Мухаммеда.
        Хадис - предания о высказываниях и поступках пророка Мухаммеда. 
        Шайтан - черт.