Аллочка

Я возвращался домой, шел, не торопясь, думая о
чем-то своем. Запах, неожиданно раздавшийся прямо по
курсу, был настолько оглушительным, тяжелым и тош-
нотворным, что, казалось, его можно было не только
обонять, но и обнять, как нечто осязаемое. Показа-
лось, что я следую в кильватере бочки золотаря, полной
перебродившего дерьма и дохлых кошек. Однако никого
впереди не было, кроме вывернувшей из-за угла и спеша-
щей по своим делам дамочки немного выше средних лет,
насколько можно было судить по зазывно виляющему
крестцу и игриво-жеребячьему хвостику волос. В одеж-
де, будто снятой с разных людей, некий вкусовой раз-
нотык: зеленые замшевые ботфорты фасона «оргазм
плебея», черная дутая куртка, на голове клетчатый
л ю м п е й з а н с к и й платок. На ходу эта изобрета-
тельно притоптанная жизнью феминка энергично раз-
махивала левой рукой с зажатым в ней огромным цел-
лофановым пакетом, а правой что-то раздраженно вы-
говаривала кому-то по мобильному телефону. К общему
одорологически-органолептическому диссонансу добав-
лялась сучковатая палка, несомая вместе с пакетом.
Неизвестного назначения, обыкновенная ветка дерева,
срезанная таким образом, чтобы на более тонком конце
была рогулька. Тем не менее, увиденное все равно не мон-
тировалось с оглушившим меня с ю р ъ е к т и в н о-
органическим парфюмом. Все разъяснилось через не-
сколько шагов. Войдя следом за ней в узкий проход между
гаражом и трансформаторной будкой, (при этом запах
резко сгустился, став и вовсе неподъемным), я оказал-
ся невольным слушателем рядовой семейной разборки. –
«Дурак, тебе говорено было, хлеб не брать, я уже взяла.
Возьми что-нибудь из фруктов, может, будут яблоки или
бананы! Ладно, я уже здесь» В этот момент мы вошли
в наш двор, и она приветственно взмахнула в сторону своего
абонента пакетом с палкой. Однако двор был
пуст, и я сначала инстинктивно пошарил взглядом по
окнам, пытаясь вычислить ее собеседника. Я его увидел
через проем между домами в соседнем дворе, определив
по ответному, вялому движению руки не только его са-
мого, но и его социальное status quo. Это было несложно
даже с расстояния в сотню метров. Помоечный бомж,
мусорный  г у р м э, озабоченный поисками бананов на-
сущных в сопредельном клондайке вторичного изобилия
и третичного амбрэ.
Дворовая дамочка-аборигенка тем временем уже с
энтузиазмом рылась, (вот для чего была нужна палка с
рогулькой), в баке с отходами. И лишь теперь я призрел
оторванную напрочь подметку на щегольском ботфорте,
прореху в куртке под мышкой, а потом и всплывшее
из-за края мусоросборника сине-зеленое лицо утопленни-
ка, щелеглазое, монструозное, весом килограммов пять.
А вот теперь зацените адресованный мне с ю р р о в ы й
вопрос. Готовы? В некоем подобии улыбки
эта  б е л ь м о н д а  растянула финишную ленточку
губ и кокетливо прохрипела: – «Хеллоу! Не хочешь по-
дергать меня за косичку?» От неожиданности я спот-
кнулся, и бочком, крабиком-хромоножкой подгреб под
себя землю в сторону подъезда. К нам уже спешил ее
б е л ь м о н д е й - б о м ж у а н о д о н   и вступать
с ним в полемику не хотелось, было предчувствие, что
мои аргументы особого впечатления на него не произве-
дут.
«Человек звучит гордо» – любомудрствовал Сатин
на дне. «Но выглядит мерзко» – добавил В. Шендерович.
«Человек» звучит максимально горько» – подвел итог
кто-то из современников.
После этой истории нищий, требующий от народа
милостыню на высоте в десять тысяч, в салоне «Кон-
корда» уже не кажется таким уж инородным телом. Нашенские
н е б о м ж и т е л и  не хужее.

-----------------------------------------------------------------
Контрапункт.  Люди лучше чужих заблуждений, но хуже своих
убеждений. То, что происходит с субъектом, объектив-
нее самого субъекта. Жизнь, как процесс самообеспече-
ния, апофеоз эго, ода впитыванию и гимн выделению го-
раздо интереснее фигурантов этого процесса. Объект
интересен не сам по себе, а только в качестве транс-
формера.
Одного такого «трансформера» весом в центнер я
наблюдал однажды в привокзальном туалете. Со спу-
щенными штанами он тяжело нависал над, простите,
очком, держа в левой руке кусок сала, а в правой – ломоть
белого хлеба, с толстым слоем масла, (белый хлеб, мас-
ло и сало – сочетание уже само по себе тошнотворное).
Глядя сквозь очки в лежащую перед ним на чемодане га-
зету, попеременно откусывая с обеих рук и тужась, от-
кусывая и тужась, сыто попукивая и художественно от-
рыгивая, впитывая и тут же выделяя, он представлял
собой классическое звено между двумя Вечностями: че-
ловечеством и Вселенной.
Жаль, когда у него в кармане раздался «Вечерний
звон», бом-бом, (мобильный телефон), я вынужден был
отвести взгляд, т.к. оглядываться начали уже на меня,
застывшего перед такой душераздирающей картиной.
УниТаЗ – универсальный табурет – знаменатель.
Общий знаменатель для всех трансформеров.
Многостаночник Юлий Цезарь от зависти бы уда-
вился.

-----------------------------------------------------------------------------
...история с идущими в ногу с техническим
прогрессом, бомжами получила свое логическое продол-
жение, (хотел написать «завершение», но вовремя вспом-
нил, что это не моя компетенция).
В новой еще не обжитой квартире вещи исчезают
неожиданно и бесследно, (я даже нужную книгу иной раз
не могу найти). Пришел черед и золотой цепочки с моген-
довидом. Куда их Полина заныкала, неведомо, увы, доселе.
Дело не в религиозных пристрастиях жены и, уж конечно,
не в золоте, а в том, что это был подарок сына к совер-
шеннолетию, (55 лет, как-никак). Тщательнейшие поиски
результатов не дали, и мне, только что исполнившему
супружеский долг по выносу мусора, взбрендилось вдруг,
что пропажа упокоилась в одном из баков во дворе.
--------------------------------------------------------------------------------------
Контрапункт. Проснувшись, он снял рыцарские доспехи
и пошел выносить мусор.
------------------------------------------------------------------------------------
…Не знаю, как это выглядело со стороны. Скорее
всего, ничего необычного. Ну, копается мужик в баке с
отходами, ну, одет прилично. – «Эка невидаль! Дык у нас
и бомжи, почитай, все нарядные ходють, по иностранной
фене ботають и, нивроку, при мобилках. Глянь-ка, и энтот
по телефону чавой-то гутарит. Небось, жене докладыват,
что на ужин-то ничего и не сподобил. Не выбросили, сед-
ни, значитца, ни икорки, ни ананасов. Вот бедолюга!»
Я рылся в мусорке, сортируя артефакты, и не буду
врать, что сгорал от стыда. Нет! Но мысль о том, что
боженька или просто жизнь сделали мне пальчиком, –
«Ну-ну-ну!» – меня не покидала. Жизнь похожа на зебру не
только чередованием полос, но и тем, что у нее тоже
есть зубы, копыта и задница с ее содержимым.
«И кто среди людей не хочет умереть от жажды, должен
научиться пить из всех стаканов; и кто среди людей хочет
остаться чистым, должен уметь мыться и грязной водой.
Не есть ли оскорбленное тщеславие мать всех трагедий?» –
великие слова моего великого друга Фридриха Ницше.
Ничего не поделаешь. При определенных обстоя-
тельствах даже царствующим особам приходилось де-
лить унитаз с пьяной матросней. Э. Радзинский при-
водит любопытнейший факт: в ипатьевском особня-
ке после расстрела царской семьи в туалете на стене
обнаружили надпись, сделанную Николаем II: – «Господа
солдаты! Смывайте после себя».
То, что произошло дальше на другом берегу мусор-
ного бака, требовало осмысления.
…Пока я, роясь в отбросах, сочинял гипотетический
диалог аллегорических сограждан, за спиной раздался
все тот же глуховато-сиплый насмешливый голос: –
«So, how ` bout it? – (Так как насчет?..) Потугезаем?» За
спиной стояла давешняя опухшая далеко не от голода
б а б е л ь, и с интересом наблюдала за моими архео-
логическими изысканиями.
В кривом зеркале нашей действительности любая
с м е р д ю ч к а  выглядит намного  н е ф е р т и т е й.
Ведь нефертити – не запрет. И хотя от дамочки
все так же исходили густые миазмы помойки, выгляде-
ла она гораздо гламурнее. На сей раз на ней была шляпка
начала прошлого века, из-под которой, устремленные в
третье тысячелетие, щурились жестокие неумолимые
глаза. Глаза, по которым сразу понимаешь, что слезу из
них можно выдавить только при помощи компресса из
тертого хрена. По полстакана на каждый глаз. Вокруг
шеи не по погоде было обернуто, трудно определимого
цвета, но почти приличное длиннющее кашне. Лицо не
такое оплывшее, как в прошлый раз и вопрос, заданный
по-английски, не позволили мне опустить глаза ниже,
чтобы рассмотреть остальные детали ее прикида. Я
лишь сподобился выдавить невнятное: – «Да вот, ищу…
Жена потеряла…»
------------------------------------------------------------------------------
Контрапункт.
Картина Джорджоне «Юдифь» — лишнее
свидетельство того, что женщина действительно
лучше смотрится без головы.

Это было так давно, что, кажется, раньше уже
просто не бывает. Случается, что не остается ниче-
го, кроме воспоминаний. Совсем ничего. Но бывает и
так, что даже воспоминаний нет.
Где-то далеко, там за горизонтом был край зем-
ли, может материка или даже целого континента. Он
давно засох и стал бесплодным, зарос бытом, скрыл-
ся под дерном повседневных забот и суеты и теперь
даже не похож на землю. И вот приходит воспомина-
ние. Как слабый удар током, как лампочка в полнака-
ла. Так бывает, например, когда ты включаешь эту
странную швейную машинку времени под названием
«Электрофон – Вега». Кто-то из великих мастеров
прошлого, скажем, Валерий Ободзинский, начинает
кроить память, напоминая тебе про «эти глаза напро-
тив» и как «что-то случилось», и сшивает обрывки вре-
мени, прошлое с настоящим, потому что в тех кра-
ях до сих пор «луна над Солнечным берегом светит».
И этот берег, этот плоский край земли вдруг становится рельефным,
покрывается зеленью и можно
даже вдохнуть его ностальгический запах. Даже если
это запах помойки. Грустные воспоминания – плата
за ум. Да и сама память – это внушительная куча от-
бросов, мусорный бак с попадающимися в нем жемчуж-
ными зернами.
----------------------------------------------------

… В четвертом классе я действительно обожал
дергать ее за косички.

Именно эти, возможно, не вполне невинные, но до-
статочно тривиальные знаки внимания, в виде выкорче-
вывания косичек у предмета воздыхания привели к сле-
дующему:
Аллочка Т., моя развитая во всех отношениях
сверстница, (папец из приволжских немцев – районное
начальство, уже тогда, в 61-м, занималась с английским
и музыкальным репетиторами), прискакала ко мне в го-
сти с подружкой, моей одноклассницей Людой Д., и
без обиняков предложила «все! показать», если в ответ
я сделаю то же самое. Помню, они очень долго меня уго-
варивали, затеяли шутливую возню, устроили кучу малу,

«А как Ты отличаешь женскую душу
от мужской? По писькам?
– Вова, 3 кл.

из которой я еле вырвался, потный,взъерошенный,
смущенный, напуганный новыми физиологическими ощущениями, и…
раздосадованный. Вдруг ставшее чужим, тело меня не
слушалось, а местами и вовсе творило, черте что, и я в
нем был гостем. Еще этот год запомнился денежной ре-
формой, а также переездом нашей семьи из Погребища в
Черневцы. Наши с Аллочкой «отношения» прервались,
так и не начавшись, почти на полвека, целых сорок
шесть лет. (Господи, как подумаю иногда, какими цифра-
ми приходится оперировать, – мороз по коже!)
После школы она поступила на иняз в Киеве, при-
цельно вышла замуж, работала в торгпредстве за гра-
ницей, потом преподавателем в институте, защитила
диссертацию, родила и не менее метко выдала замуж
дочку.
… которую вместе с зятем-дипломатом и двумя
внуками в одночасье потеряла при ДТП. Отец после
этого умер от инсульта, матери на тот момент уже не
было. Дико запила, была уволена, п о к а т и л а с ь
вниз, развелась, падение ускорилось и логично завершилось
на городской свалке, где встретила бывшего однокурсника, бомжа
со стажем и теперь сожительствует с ним в Виннице.

«Скажу по секрету: когда я вижу одинокую
женщину, мне бывает за Тебя стыдно»
– Армен, 4 кл.

 Несколько месяцев назад в мусорке нашла газету с моим интервью
и фотографиями, где я среди прочего упоминал, что жил
в Погребище, и мой отец был прокурором района. Узнала
меня, а потом увидела во дворе дома.

… сука – жизнь!

 

P.S. Через месяц снова видел ее возле мусорных баков. Постеснялся подойти, о чем сожалею.

А теперь ее и вовсе не видно. Роется, видать, в заоблачном небесном мусоре...